Если под дверь насыпали сахар, Санаторий «Дубрава», г. Железноводск
Пикантность ситуации заключалась в том, что принадлежал сей славный муж к разряду секс. Светит яркое белое солнце и берёза, и голуби, отражая солнечный свет, блестят и сияют, и сливаются в один безупречно белый силуэт. Господи Боже, всех видимых и невидимых тварей Творец и Зиждитель, сотворивший времена и лета, Сам благослови начинающийся сего дня новый год, который мы считаем от воплощения Твоего для нашего спасения.
Сажа не желала ни всплывать на поверхность, ни выпасть в осадок. Оставалось только одно — выбросить весь купленный сахар, и постараться забыть о деньгах, потраченных на покупку продукта. И тут, на уставшего Женю снизошло просветление. Мужчина неожиданно вспомнил, что вчера взял чек у кассира.
Он рванулся в прихожую. Влез в карман зимней куртки и с облегченьем почувствовал, что бумажка на месте. Тёща воодушевилась подобным известием и заявила, что завтра пойдёт к продавцам. Покажет «песок», смешанный с сажей, и потребует его заменить.
Настроенье семьи тотчас поднялось. Домочадцы сложили подмоченный сахар в мешок, а поверх разместили сухой. Утром тёща взяла смятый чек, насыпала в прозрачный пакет чайную чашку «песка» и отправилась в путь. Она долго скандалила с толстым хозяином оптовой базы, но всё же, добилась нужного ей результата. Вернулась женщина очень усталая, но чрезвычайно довольная: — Евгений!
Хозяин велел продавцам вернуть тебе деньги. К её удивлению, зять наотрез отказался от несложной работы. Долгая опУпея с подмоченным сахаром нехорошо отразилась на его изношенном сердце.
После всех треволнений он чувствовал себя значительно хуже, чем неделю назад. Поэтому, нянчить тяжёлый мешок мужчина откровенно боялся. Инфаркт, как оказалось, болезнь невероятно опасная. Можно запросто откинуть копыта. Недовольная мама жены чуть поворчала и пошла к соседям за помощью.
В ближайшей квартире жил крепкий, отлично развитый молодой человек лет двадцати и ростом под метр девяносто. Женя и сам был когда-то таким, высоким, сильным и ловким. Парень вошёл в положенье больных и старых людей. Он согласился снести увесистый груз с третьего яруса, а затем, отвезти в магазин.
Женя связал горловину верёвкой и помог устроить поклажу на могучем соседе. Тёща вышла в гулкий подъезд и, словно легендарный Сусанин, пошла впереди. Следом топал носильщик. Инфарктник запер квартиру на два замка и, держа в руке железные санки, держался последним.
Женщина спустилась на первый этаж. Открыла все створки тёмного тамбура и услужливо их придержала. Высота тех дверей едва достигала двух метров.
Неся груз на широком плече, внушительный парень шагнул в узкий и низкий проём. Чтобы двигаться дальше, большому соседу пришлось немного присесть и с ощутимым трудом втиснуться в тесный проход.
Чуть дальше, находилось второе препятствие такого же рода. Молодой человек стал пробираться сквозь новую узость. Вдруг, тяжёлый пятидесятикилограммовый мешок за что-то задел. Носильщик ничего не заметил и устремился вперёд. Находившийся сзади, мужчина увидел невероятную вещь. Оказалось, что из косяка торчал длинный гвоздь, невесть кем забитый на уровне головы человека.
Ржавый металлический стержень, проткнул редкую ткань. Мешковина тихонечко треснула и немедля порвалась. Сахар толстой струёй обрушился вниз. Увидев белоснежный поток, тёща отчаянно взвизгнула. Женя застыл, словно каменный столб.
Сосед громко ругнулся и уронил неудобную ношу. Мешок с влажным шлепком свалился на пол. Дыра у него на боку распахнулась. Горка сахара на грязном бетоне быстро росла у всех на глазах. Участники драмы разом вышли из ступора. Без слов понимая друг друга, они стали действовать, молча и слаженно, как один механизм.
Сосед поднял мешок и, зажав дырку, как можно плотнее, пошёл обратно в квартиру. Сахар «тёк» сквозь его сильные пальцы и отмечал скорбный путь светлой размытой полоской. Женя стремглав примчался на третий этаж.
Открыл дверь и впустил соседа в прихожую. Пометавшись по дому, как испуганный кот, он нашёл старый веник, железный совок и пустое ведро.
Затем, вышел на лестницу и начал сметать в частые кучки россыпи белых кристаллов. Тёща прибежала в квартиру и тоже занялась делом. Она метнулась в кладовку. Там старушка разыскала мешок, очень похожий на тот, который недавно порвали. Собрав со ступеней всё, что было возможно, инфарктник вернулся в квартиру. Члены небольшой экспедиции стали снова готовиться к выходу.
На самое дно бросили то, что Женя обнаружил на лестнице. В серёдку уложили замоченные в луже куски. Сверху насыпали сухой белый сахар, оставшийся в порванной таре. Красный, как рак, сосед страдал от смущения и помогал, чем только мог. Наконец, горловину крепко стянули верёвкой и осмотрели те результаты, которых сумели достичь. На их придирчивый взгляд, торба меньше не стала. Все трое опять вышли наружу и двинулись вниз прежним порядком. Так же, как раньше, сосед нёс мешок на плече.
Однако, перед узеньким тамбуром он задержался. Опустил поклажу на пол и замер, как истукан. Мужчина не стал его торопить. Женя вышел на улицу. Нашёл кусок кирпича и вернулся в подъезд. Он отыскал десяток гвоздей, которые задорно торчали из косяка и дверей. Кто их забил и зачем, было никому неизвестно. Придя в остервенение, инфарктник стал колотить кирпичом по железкам. Бил до тех самых пор, пока даже ржавые шляпки не исчезли в сухой древесине.
Расправившись со всеми гвоздями, Женя настежь открыл обе створки. Сосед взял мешок за горловину и, неся его перед собой, засеменил вперёд небольшими шажками. Со стороны он походил на японскую гейшу великанских размеров. Парень миновал тесный тамбур.
Вышел наружу и спустился с крыльца на асфальт. Бережно, словно младенца, носильщик устроил поклажу на санках. Взял приготовленную соседом верёвку и привязал тяжёлую торбу, чтобы в пути она не свалилась на землю.
Отерев рукавом мокрый лоб, он потащил груз к магазину. Тёща двигалась сзади. Согнувшись крючком, она держала руками мешок и не давала качаться ему ни вправо, ни влево.
Не дай бог, ещё раз свалится в лужу. Наконец, салазки с «песком» миновали злополучный участок и скрылись из вида. Женя облегчённо вздохнул и вошёл в полутёмный подъезд. Он с отвращеньем услышал, как небольшие кристаллы заскрипели у него под ногами. Всю лестницу нужно было снова помыть. Причём, в нескольких водах и с первого по третий этаж. Бурная молодость Жени Степанова Текст. Автор: Александр Тимофеевич Филичкин. Из серии: Взрослые рассказы и повести 3.
Читать онлайн. Cкачать файл. Для устройств. Для компьютеров. Скиталец быстро поддался соблазну и решил, что нельзя не воспользоваться этим шансом.
Он встал посреди улицы, раскинул руки и, запрокинув голову к небу, хриплым голосом прокричал: — Услышьте меня, дети божьи! На его голос обернулось несколько зевак, скучавших продавцов и любопытных детей. Но в большинстве своём толпа осталась безразличной к призыву. Услышьте меня!
Оно не мудрено, ведь аферу эту он проворачивал не раз. Тем и жил. Заинтересованная толпа начала подтягиваться и образовывать кольцо вокруг старца. В глазах людей загорелась надежда. Выхватив взглядом из толпы охмелевшего паренька, скиталец тут же придумал ему пророчество: — Ты! Темна твоя душа, погряз ты в пьянстве и пути не видишь, что указывает тебе Бог! Не различишь туманным взглядом свою погибель! Сгинешь за тем углом, коли будешь глух к божьим наставлениям!
Поразительный эффект оказала эта речь на толпу. Она взволнованно загудела, обернула свой взгляд на облечённого юношу. Тот, перепуганный жутким предсказанием и совсем не желавший оказаться центром внимания, бросился наутёк. Дарами и молитвами вы можете вернуть себе милость Бога и увидеть истину! Народ словно воспрянул духом. Хватаясь за слабую надежду, люди едва ли могли разглядеть ложь в его словах.
Люди протягивали хлеб, овощи, платки и последние монеты — кто чем был богат. А старец принимал из их рук подаяния и одаривал новой порцией свежей лжи.
Одним он пророчил скорое счастье, другим — неминуемое горе. Вдруг за полы его одежды ухватилась крохотная детская рука и слабо потянула, привлекая к себе внимание. Странник обернулся и увидел перед собой маленькую девочку, что с мольбой протягивала ему краюшку хлеба. Она смотрела на него такими голубыми глазами, словно это и не глаза вовсе, а два зеркальца, отражавших синее-синее небо.
И вся она была такая чистенькая, светленькая и аккуратненькая, что смотрелась совсем неестественно на фоне всеобщей запущенности. Как ангел, спустившийся на землю. Старец колебался. Его слепила и отталкивала её чистота. Будто обожжённый, он отпрянул и смерил девочку недобрым взглядом. Обрушатся на тебя небеса и вместе с ними гнев божий. Грозные слова пролетели над базаром, и толпа притихла на мгновение.
Выхватив хлеб из рук ребёнка и взмахнув своими лохмотьями, странник развернулся и широкими шагами начал удаляться прочь от скопления деревенских жителей. Он уже не видел, как собравшиеся встревожено зашептались и кто-то решился высказать всеобщее опасение: «Если небеса обрушатся на эту проклятую, то они обрушатся и на нас? Девочка, увлекаемая матерью от гудящей толпы, заливалась слезами и испуганно глядела на бескрайний небосвод. Ещё на входе в деревню скиталец заприметил белокаменную церковь и теперь направлялся в её сторону.
Помимо шарлатанства и обмана ещё одним средством выживания для него было прошение милостыни. Потому всякая церковь непременно привлекала его внимание и представляла выгоду. Добравшись до церквушки, странник окинул её взглядом. По белым стенам тянулись трещины, чем попало замазанные, а неясного цвета купола умиротворённо блестели на солнце. Старец вошёл в храм.
Здесь почти никого не было, но даже редкие прихожане не обратили на него внимания. Священник с амвона монотонно читал молитву.
В церкви не было ни росписей, ни изящных колонн, только голые стены да деревянные лавки. Её убранство показалось бы совсем скучным, если бы не синие витражные окна, изображавшие неизвестные страннику религиозные сюжеты. Оценив общий вид храма, он заключил: «безбожники». Совсем позабыв про цель своего визита, он взгромоздился на скамью и начал засыпать под убаюкивающее бормотание. До самой ночи никто не потревожил его сон. Проснулся старец, когда луна уже заглядывала в окна и заливала зал синим светом.
В лунном свете витражи светились ультрамарином, тревожно переливались и глядели на чужака глазами изображённых на них святых. Чернота за окнами подбиралась всё ближе, но, обжигаясь о синеву стёкол, отступала и клубилась где-то у самого входа. Старец сильнее вжался в скамью, когда сквозь тишину ночи услышал леденящий шёпот. С трудом удавалось разобрать слова молитвы, произносимой точно в бреду: —…Всевышний. Он странно крякнул от испуга и тут же зажал рот ладонью, будто это могло помочь.
Женщина, молившаяся у алтаря, вскочила и с неменьшим страхом стала вглядываться в черный угол, откуда донёсся звук. Сейчас её вид напугал бы всякого вошедшего. Синий свет едва выхватывал её силуэт из густой темноты, позволяя разглядеть лишь лицо и руки, сложенные в молитве. Она словно стояла на границе света и тьмы, а в глазах её тревожно плясал бешеный синий огонёк.
Её черты показались скитальцу знакомыми. Прошло лишь пару секунд, прежде чем женщина разглядела нарушителя тишины, но для старика они показались вечностью. Огонёк в её глазах перерос в пламя ненависти, и она сорвалась на отчаянный крик: — Ирод, как посмел ты войти в священное место?! Странник медленно, с опаской поднялся с лавки, намереваясь сбежать, да не тут то было.
Женщина кинулась в его сторону и, хватаясь за бороду и одежду, продолжила кричать: — Зачем ты прибыл в нашу деревню? Зачем принёс нам страшное горе? Вся твердь небесная ляжет на плечи твои вместе с тяжестью греха!
Не найти нигде приюта тому, кто, прикрываясь именем Господа, обличил честных людей! Скиталец был повергнут в ужас её гневными словами и совсем обмяк и обессилел. В завершении своей речи женщина из последних сил толкнула старца, и тот рухнул на лавку без чувств. Вновь открыл он глаза свои ранним утром. Церковь ещё была пуста, а солнце только выглядывало из-за горизонта, протягивая свои лучи по голубому небу.
Царила обволакивающая тишина. Ни густых теней, не мрачного шёпота. Ничего не напоминало о прошедшей ночи, только сквозь витражи сочился мягкий голубой свет, словно воспоминание о вчерашнем дне. Вспомнив всё, странник подскочил и бросился прочь из злополучного храма, теряя по пути монеты, собранные с деревенских жителей. Он поспешно покинул деревню А бескрайнее синее небо, что прежде сопровождало его в пути, теперь стало для него вечным преследователем, от чьего давящего и проницательного сияния он не мог скрыться.
Глядя на небо, старец видел перед собой чистые глаза девочки, которую он от лица Бога проклял. Старец чувствовал, что оттуда, с небес, на него с укором смотрел сам Всевышний…. Небо всегда синее Казалось, что небо планеты Вита — это грязное потрескавшееся стекло, сквозь трещины которого просвечивала тусклая синева. В тёмной вышине, будто гонимые ветром, плясали белые блики и из-за всполохов туч практически нельзя было заметить, что свет исходит не от Первой звезды, а от ионных молний, на одно ослепительное мгновение освещавших рваное полотнище и снова пропадающих в густом мареве.
Воздух странно потрескивал электричеством, а на коже фантомом оседали капли, хотя дождя не было и в помине. Близилась буря. Ева стояла возле космического корабля и ей не было дела до привычной уже непогоды и снующих вокруг учёных, в последний раз проверяющих, чтобы всё было готово.
Рассматривая клочки темных туч, неспешно дрейфующих в небе, она видела не последнюю плесневую синеву перед кровавым заревом заката, не люминесцентно-неоновые огни города, пробивающиеся сквозь толщу тумана, и даже не шторм, уже подступающий с горизонта. Она видела маленькую планету в сотне световых лье - такую далекую и такую близкую одновременно. Шарик, качающийся в пространстве, третий от Первой Звезды и такой похожий на старенькую Виту!
Там, на чужой планете, названной просто и коротко - Земля, тоже зародилась жизнь - весьма многообещающая, если верить учёным. Тысячи рептилоподобных тварей бродили по земле, дыша практически таким же воздухом, что и здесь - только гораздо чище. А в воде, прозрачной, будто бы хрупкой, такой, какую Ева видела лишь на снимках, плескалась рыба — и тоже вместе с рептилиями.
Уже совсем скоро. Осталось сделать буквально несколько шагов, и корабль - округлая сфера кирпичного цвета - унесёт её и Адама туда, на планету рептилий, где даже два материка похожи на кусающих друг друга чудовищ. Адам - хороший товарищ, надежный напарник. Они общались частенько даже без слов - научились понимать друг друга с полувзгляда, полу-жеста. Годы обучения, подготовки к этой экспедиции — решающей для всех детей Виты, закалили их практически также хорошо, как и повышающийся с каждым днём уровень радиации.
Они, Адам и Ева — лучшие из лучших, последняя надежда всего мира. Боковым зрением она видела его, стоящего прямо и стойко солдатиком на плацу. Ветер разметал каштановые кудри и приоткрыл рассекающую лоб морщинку, которая всегда появлялась стоило ему о чём-то крепко задуматься. На новенькой форме - ни пылинки. Но противная морось все равно бьет по шее, потому что шлемы они ещё не надели — стояли и дышали пыльным омертвелым воздухом и никак не могли надышаться.
С неба стекают последние отблески синевы, уступая место мрачной серости тумана и темноте туч. Медлить больше нельзя — если не улетят сейчас, то не улетят никогда. За спиной раздался знакомый голос, от которого веяло замогильным холодом даже больше чем от промерзлой земли. Змей подошёл тихо, как и всегда, и уставился на них немигающим взглядом, изнутри светившимся торжеством. Ева и Адам обернулись одновременно и также синхронно склонили головы в знак уважения к старшему по званию.
Какое у него звание, строго говоря, никто не знал, как и не знал его имени — никому никогда не пришло бы в голову звать его или о чём-нибудь просить — он всегда появлялся сам, будто призрак выныривая из-под земли и своим свистящим шепотом порой доводя до белой горячки сотрудников лаборатории.
За глаза — просто Змей или Он, если был велик шанс наткнуться где-нибудь. Он критически осмотрел их одежду, с ног до головы — также, как и перетекал цвет на скафандрах: от белоснежно-белого на стопах до насыщенного синего на шлемах и постарался скрыть кислую мину за кривой улыбкой, а Ева лишь в который раз удивилась его тщательно скрываемой неприязни к синему, который с незапамятных времён считался священным цветом и обозначал собой самое главное для детей Виты — надежду.
Косая ухмылка разрезала лицо Змея и что-то тревожное вдруг стало видеться в бирюзовых станах исследовательского центра. В матовой поверхности корабля, стилизованного под метеор, на которой плясали синие отблески от их скафандров.
В небе, которое тоже когда-то было синим. Тишина, будто оголённый нерв, была натянута до предела. Оглушительные раскаты грома на мгновение заглушили тихие разговоры ученых недалеко от корабля и собственные мысли. Ева увидела, что Адам будто подался вперед, навострил уши.
Даже Змей перестал кривить лицо, однако не дал обосноваться там обеспокоенности. Они замерли, где-то на уровне инстинктов понимая, что означает этот звук. Планета умирала и эта буря — последний крик о помощи. Она, как живой организм, набирала в мешковатые легкие побольше воздуха, чтобы закричать и зарыдать. От злобы? От невольной ненависти к своим детям? К тем, кого породила космическая пыль и кукушатами подкинула к ней в гнездо?
Не волнуйся, старушка Вита, скоро твои подкидыши в ту же пыль обратятся. Те, кто так лицемерно называл себя детьми Виты сотни лет травили её, смешивали с грязью, уничтожали оружием. И она, будто бы защищаясь, медленно, но верно меняла климат до неузнаваемости, постепенно погибая.
А во главе, отдавая приказ об очередном игнорировании утечки опасного биооружия, скорее всего, стояли подобные Змею. Если бы Ева увлекалась космооперами, то предположила бы, что Змей — бессмертный засланец из другого мира, призванный уничтожать чужие планеты.
Но Ева не увлекалась космооперами — её жизнь и так строилась лишь вокруг космоса — а Змей, конечно, хоть и оставался тёмной лошадкой, не был всемирным вредителем — жители Виты и сами отлично справлялись с собственным уничтожением. Время стремительно утекало сквозь пальцы, но они всё стояли будто завороженные, слушая далёкий гул. Так мелкий грызун стоит под зорким оком змеи, так осужденный на смерть видит топор палача. Первым очнулся Змей. Едва заметно качнул головой и оцепенение разом спало, будто дожидаясь его молчаливого сигнала.
Они стали подниматься по трапу не медленно, но и не быстро — уверенно ступая по серым пластинам, наслаждаясь последними секундами на родной планете.
Уже делая последний шаг внутрь корабля Ева неожиданно даже для самой себя обернулась- Вы знаете…? Что вряд ли кто-то уцелеет в этой последней, самой разрушительной буре. Что никакие убежища не помогут, не спасут. Что не будет тогда иметь значения ни звание, ни кошелёк, ни власть. Слова застряли у неё в горле и никак не хотели облачаться в звуки. Но по сверкнувшим ионной молнией глазам Змея, она увидела: он понял, что она хотела, но так и не смогла произнести.
Последние слова его прозвучали насмешкой - Летите и пусть прибудет с вами благосклонность Виты. Теперь Ева без колебаний шагнула в корабль и села в кресло, рядом с Адамом. На мгновение поймав его взгляд она прочитала те же мысли, что были у неё - они не вернутся.
Просто будет некуда. Застегнула ровно двенадцать ремней, натянула серебряный, с голубым отливом шлем, и проделала вместе с Адамом ещё сотню механических доведенных до автоматизма действий, которые, казалось, с каждой секундой теряли свой смысл. Тишину нарушало лишь их дыхание в потрескивающих рациях, да нажатие кнопок и проверка рычагов, приводящих корабль в вертикальное положение. Когда последние приготовления были выполнены, они задержали дыхание и повернули тот единственный вентиль, разделяющий их и родной, погибающий дом и бескрайний космос.
Под ним мелкими буквами было написано «Старт». Ева смотрела в лобовое стекло, на серое небо без капли синевы и ей вспомнились вдруг картинки Земли, сделанные искусственными спутниками. Её почти прозрачный розово-голубой восход и яркую синеву погожего дня, практически забытую детьми Виты. Они приспособятся, выживут, адаптируются — у них есть для этого всё: образцы растений, животных и ещё тысячи полезных вещей ждут в багажном отсеке — не зря же экспедиция готовилась так долго и с такой скрупулезностью.
Они дадут начало новому миру — лучшему миру, который точно не повторит ошибок своих предшественников. Они преодолели слой чернильных облаков под скрипучий рев двигателей. Там, в вышине, оказалось вовсе нет гроз и свинцовых туманов — лишь обманчивая чернота. Ева присмотрелась к ней и сердце, пропустив один удар, вдруг забилось чаще — цвет вокруг был не черным, а глубоким синим, отливающим перламутром возле прорезающих пространство на миллионы лье лучей звезд.
Она прикрыла на мгновение глаза и ощутила то, что казалось всегда жило в душе, но старательно игнорировалось — а теперь неожиданно, всю её, будто вода, поглотила непоколебимая вера в лучшее. В конце концов, небо всегда синее.
Что я вспомню после Понедельник Это будет отличная неделя, потому что через много лет я вспомню её в мельчайших подробностях. Мы с командой и тренером завтра едем на турнир в Сочи и проведём там все семь дней весенних каникул. Чемодан уже собран, остаётся получить справку от педиатра, которая подтвердит, что я не заразна и могу жить в хостеле со своей командой. Ненавижу ожидание в очередях. За этот час в Африке произошло извержение вулкана, в далёкой галактике потухла звезда, но я бессмысленно теряю время, стоя у пыльный жёлтой стены в душном коридоре поликлиники.
Наконец меня вызывают в кабинет. Врач и медсестра смотрят сквозь меня и механическими неосознанными движениями ставят меня на весы, слушают моё дыхание. Она долго смотрит в монитор, нахмурив общипанные брови. Потом говорит озабоченным голосом: - Свет, подойди. Врач подходит и тоже долго смотрит на экран компьютера. Я спрашиваю дрожащим голосом: - Что такое?
Так смотрят не на прохожих, а на новых соседей, например. Я стою в замешательстве. Да, на прошлой неделе я сдавала анализ крови из пальца, это такая же формальность, как и справка от педиатра.
Я думала, что результаты — лишь цифры в таблице, не способные на что-то влиять. Я однажды простудилась и лежала с температурой сорок, маму и то не отпустили. Она скорую с работы вызывала. Я за этим сюда и пришла! Света говорит длинную и сложную фразу. Она произносит непонятные слова сквозь зубы, и я сначала думаю, что это ругательство, а потом понимаю — это мой диагноз.
Что значит это случайно брошенное «не у нас»? Эта болезнь лечится, только не у нас в городе? Не у нас в стране? Не у нас на планете? У меня захватывает дух, будто я с ледяной горки лечу в пропасть и не могу остановиться. Вторник Утром мы приходим в поликлинику, и Света принимает нас без очереди.
Она что-то тихо рассказывает маме, и мне хочется воскликнуть «Больше двух говорят вслух», но я не решаюсь. Наконец Света поворачивается ко мне: - Тебе придётся лечь в больницу на некоторое время. Я заранее упаковала вещи в чемодан для поездки на турнир.
И теперь, вместо того чтобы катить чемодан по перрону и вдыхать дым с привкусом железа, я везу его по длинному коридору детской больницы, а нос чешется от химического запаха лекарств и хлорки. В мою палату нас провожает девушка, у которой и глаза, и волосы кофейного цвета.
Ты не переживай, у тебя крутая палата, — весёлым голосом говорит она. Сама бы там пожила с удовольствием. Я захожу в палату и понимаю, что Катя преувеличила: бежевые ободранные стены, длинный платяной шкаф цвета грязи, одинокая кровать в центре, окно с поломанной рамой. Никто тут с удовольствием жить не будет. Среда Завтрак приносят ко мне в палату, и я уныло ковыряю ложкой в липкой каше.
Лучи утреннего солнца отражаются от бежевых стен и троекратно преломляются, заполняя всё помещение. Я чувствую себя пирожком внутри включённой духовки: мне жарко и больно от яркого света. Я выхожу из душной палаты и слоняюсь туда-сюда. Как жаль потраченного времени. Жить надо так, чтобы потом всё-всё вспомнить, а разве можно будет через год вспомнить этот унылый нескончаемый коридор и снующих туда-сюда безликих медсестёр?
Потом меня осматривает главврач. У него волосы и лицо одного желтоватого оттенка, как парта в кабинете математики. Глаза голубые, но безжизненные и пустые. Он похож на Удава из старого мультика.
Будто я потом вспомню расшифровку этих аббревиатур и цвет волос главврача! Остаток дня хожу по кабинетам и возвращаюсь к себе лишь под вечер. Бледно-бежевые стены палаты перекрашиваются закатными лучами в ярко-жёлтый. На селфи мои глаза сверкают пламенем уходящего солнца, и выглядит это настолько красиво, что я решаюсь отправить фото подруге: той, с которой я должна была ехать на турнир в Сочи.
Она в ответ присылает мне целый альбом. Она с пальмой, она на берегу моря, она с попугаем…С каждой фотографией мне становится больнее, но я продолжаю листать их и долго-долго разглядывать.
Четверг Мне иголкой протыкают руку и через проводок высасывают венозную кровь. Уже заполнили шесть пробирок — скоро во мне не останется ни капли, всё уйдёт врачам на исследование.
Я чувствую, как меня опустошают: голова кружится и перед глазами чёрточки. Наконец медсестра — совсем молодая, похожая на старшеклассницу, вытаскивает из меня иглу и отдаёт мне ватку. Я не успеваю обрадоваться, как медсестра говорит, глядя в бумажку: - Ой, не уходи. Я кое-что перепутала, прости. Надо взять кровь заново. Девушка втыкает мне иголку уже в другую руку, и хотя из меня забирают кровь, я вдруг ощущаю невыносимую тяжесть, будто в меня наоборот вливают что-то лишнее.
Шея больше не может держать вес головы; сердце становится тяжелее и бьётся медленнее; веки наливаются свинцом, и я не могу открыть глаза. Я прихожу в себя в своей палате. Рядом сидит Катя и протягивает мне стакан воды: - Ты как, лучше себя чувствуешь?
Это ничего, просто организм был не готов к такой нагрузке. Ты не переживай, в ближайшее время уже не будут брать анализы. Меня не надо лечить. Разве я болею? У меня ничего не болит. Я закалённая. Занимаюсь спортом. Сегодня впервые в жизни потеряла сознание — и то из-за вас.
Боль появляется в последний момент, когда человека уже спасти трудно. Тебе повезло, что выявили всё это достаточно рано, шанс ещё есть. Но мы не сможем помочь, если ты сама не будешь бороться. Я хочу гулять, купаться в море. Я сейчас должна быть в Сочи, а не в больнице, прикинь?
Я хочу жить так, чтобы было что вспомнить! А из-за вас я почему-то здесь! Катя плачет, и мне становится её жаль. Она тоже хотела бы гулять по набережной и играть в теннис, а она возится с безнадёжными больными. Я иду на рентген. Пятница Ко мне заглядывают мама с Удавом, но я делаю вид, что сплю. Они выходят и плотно затворяют за собой дверь. Я соскакиваю с кровати и припадаю ухом к скважине замка.
Операция предстоит непростая. Мы всё соберём, — у мамы выцветший голос. Она не плакала с тех пор, как ушёл папа. Там и оборудование лучше, и специалисты. Я медленно сползаю на пол. В окно, прячась за голыми ветками, издевательски подмигивает жёлтое солнце. Суббота Катю я не видела с того дня, как накричала на неё — было позавчера, а будто в другой жизни. Когда она приходит, я радуюсь, как после долгой разлуки: - Прости меня. Я ошибалась, Сочи мне не нужен. На юге тоже круто. Съездишь ещё. Чудеса медицины случаются.
Возьми в Москву, там наверняка пока не выросла. Я тебе номер дам, напишешь мне. Катя пишет цифры телефона на бумажке, а я верчу в руках Катин подарок и думаю о том, что нигде больше не найти таких жёлтых цветов.
Воскресенье Мама приезжает за мной на машине, и мы едем в аэропорт, чтобы оттуда лететь в Москву, в больницу. Погода чудесная, солнце уже по-летнему тёплое, а я так давно не была на улице. Когда мы отъезжаем подальше от больницы, я прошусь погулять.
Мы останавливаемся в первом попавшемся дворе. Мама порывается пойти со мной, но я хочу прогуляться в одиночестве, а во дворе как раз пустынно, ни души. В середине стоит белая берёза. На ветках ещё нет листьев и даже почек, но они не выглядят голыми, потому что усыпаны белыми голубями.
Светит яркое белое солнце и берёза, и голуби, отражая солнечный свет, блестят и сияют, и сливаются в один безупречно белый силуэт. Я подбегаю к дереву и трясу его, смеясь. Голуби испуганно взлетают — почти разом, одновременно, стройной белой лентой в бесконечно синее небо, вопреки тому, что обычно голуби делают всё вразнобой.
Белая лента птиц растворяется в синем небе, как сахар в кружке чая. Голубей больше нет, только стоит в безлюдном, заспанном дворе белая берёза. И синее, безупречно синее, большое, необъятное небо остаётся.
Только берёза и синее небо. Я смотрю в синеву, словно ожидаю, что из неё вынырнут голуби обратно, и продолжаю смеяться.
Мама издалека, словно из другого мира, зовёт меня — я уже долго отсутствую. Перед тем как сесть в машину, я последний раз бросаю взгляд на синее небо: мне кажется, что там мелькнула белая точка. А из окна машины синего неба уже не увидишь — оно кажется тёмно-фиолетовым из-за тонированных стёкол. А всё-таки это была отличная неделя. Я надеюсь, что через год вспомню не диагноз из сложных слов, не химический запах, не Удава, а только этих белых голубей, взлетевших с берёзы. Двадцать шестая -У следующей участницы нашего конкурса красивое, необычное имя Если честно, так себе имечко.
В детском саду это имя не принесло мне больших неприятностей, в школе же оно просто испортило мне жизнь. А потом, в седьмом классе, кто-то из мальчишек пропел: "Луна словно репа, а звёзды-фасоль Надо же, как красиво я умею улыбаться. Или это только на экране? А в жизни? Неужели так же? Помню, как вышла после первого занятия в слезах, потому что никак не получалось повторить то, что показывал преподаватель. А мама: "Раз хочешь танцевать в красивых платьях с блёстками, значит, учись, старайся!
А как я мечтала, что надену бальное платье и закружусь в танце на школьном новогоднем празднике! И все одноклассники увидят, что я-принцесса, а никакая не репа Но классный руководитель организовывала очередное скучное чаепитие. И никто из одноклассников так и не увидел, как красиво я умею танцевать. Хотя все они знали, что два раза в неделю после уроков я спешу на занятия бальными танцами. Мама в эти дни забирала мои волосы в хвост на макушке и заплетала его в тугую косу.
И после уроков в мою спешащую спину неслось из класса: "О, репа на репу репетицию поскакала! Затрясла ботвой! Это они про мою раскачивающуюся в такт шагам косу. Сколько раз я просила маму, чтобы закрутила мне пучок. Но она отвечала, что к концу уроков он расползётся, и снова сооружала мне эту "ботву". Тогда в один прекрасный день я взяла ножницы и отрезала эту ненавистную косу.
Волосы, освобожденные от плена резинки, рассыпались волнистыми прядями и остановились над плечами. Мне понравилось! Мама, конечно, расстроилась. Зато слово "ботва" ушло из лексикона одноклассников.
До сих пор не могу забыть, как я "решила". Ольга Сергеевна начала возмущаться ещё с порога: "Девочки, ну как же так? От девятых классов участницы есть, от 11 «А» и 11 «Б» тоже есть, от 10 «Б» даже две участницы! А наш 10 «А», как сказала Любовь Николаевна, играет в молчанку.
Девочки, смелее! Кто хочет поучаствовать в конкурсе "Лицеисточка"? Девчонки улыбаются, переглядываются. Я, как обычно, стараюсь быть незаметной. Плету глазами на крышке стола вологодские кружева. И вот, когда я уже почти "сплела" воротничок, к доске выходит Кирилл. Я училась в 5 классе, мама вечерами читала мне повесть Аркадия Гайдара "Тимур и его команда". В этой повести был мальчик Тимур. Он стал для меня идеалом, помнится, я даже в него влюбилась.
Так вот Кирилл для меня - это десять таких Тимуров. Я не то, чтобы взглянуть, а даже голову в его сторону повернуть не осмеливалась. И вот этот Кирилл стал убеждать меня, что именно я должна представлять наш класс на конкурсе.
А всё потому, что у меня красивое имя, потому, что я шикарно танцую. Он видел меня на соревнованиях по бальным танцам оказалось, что он тоже «бальник». И ещё много разных "потому" привёл. Уши мои горели сильнее, чем в жаркой парилке бабушкиной бани. Все кружева, которые я создала взглядом на столе, распустились, так как мой взгляд забыл про них и зацепился за взгляд Кирилла.
И я поняла, что не смогу сказать ему: "Нет, я не буду участвовать". А затем начались репетиции. Я каждый раз мысленно ругала себя за то, что согласилась, ожидала какого-то подвоха. Но на репетициях всё было хорошо. Поступить сюда мне посоветовала Прежняя школа была "не моя", и класс тоже. Я там ощущала себя приёмышем.
После уроков всегда хотелось сразу домой. А дома- закутаться в пушистый свитер оверсайз, забраться с ногами в любимое кресло и уткнуться в книгу. Или так же, как наш котёнок, который любит на моих коленях клубочиться и мурчать от удовольствия, приласкаться к маме.
Мама одной рукой обнимает, другой - гладит по голове, а я ей рассказываю, как день прошёл. Только хорошее рассказываю, чтобы не расстраивать. А про плохое стараюсь забыть. Жалко мне на плохое память переводить, а слова-тем более. Формально отнесясь к первому пункту программы, тетки быстро перешли ко второму: уселись за стол, открыли бутылку не помню чего, и начали общаться.
Когда разговор и спиртное иссякли, подружки отправились спать. Люське досталась комната Сашки, сына хозяйки. Утром Люся спустилась на кухню, где уже вовсю хлопотала подруга. На стандартный вопрос: "Как спалось?
Хозяйка дачи ехидно завметила: - Ой-ой-ой, какие мы нежные! Тоже еще, принцесса на горошине выискалась Потом задумалась, хихикнула и добавила: - Хотя, знаешь, я ведь на зиму под матрас Сашкин велосипед спрятала! История произошла в одной из больниц скорой помощи одного из крупных городов на Волге.
За подлинность ручаюсь, так как девушка, рассказавшая историю, ассистировала на операции и видела все своими глазами. Итак, как-то вечером привезли им пожилого благообразного мужчину. Пикантность ситуации заключалась в том, что принадлежал сей славный муж к разряду секс. Более того, был одиноким. А поскольку природа требует свое, решил он партнера заменить подручными механическими средствами подходящего размера и диаметра.
Да вот беда, предмет застрял внутри и причинял незадачливому экспериментатору такую боль, что пришлось вызвать скорую. Дежурный хирург поставил пациента в коленнолоктевую позу на операционном столе, анестезиолог сделал обезболивающий укол и после долгих мучений пинцетом извлекли продолговатый флакончик из-под детского шампуня "Джонсон и Джонсон". Дальше, как говорят, картина маслом. Представьте себе темную операционную, в круге света от лампы кружком стоят врачи, укутанные так, что только глаза видны из-за масок и колпаков.
И вся бригада с интересом рассматривает этот злосчастный пузырек. И вдруг тишину прорезает голос хирурга из-под маски, довольно точно имитирующий тонкий писклявый детский голосок из рекламы: "Он не щиплет глазки Еще в эпоху СССР было.
Мне 12 лет , городской житель.
Бабушка в деревне. Собираемся ехать к ней под вечер. Часов в пять. Взрослые заняты, меня отправили погулять на улицу. Пол пятого прихожу домой, никого нет. На столе записка и деньги. Думаю, как так, договаривались в пять, а уехали без меня. Хватаю деньги, бегом на автобус, на вокзал, электричка, деревня, бабушка. Бабушка копается в огороде, смотрит на меня: а ты что один то приехал? А где остальные? Я непонимающе смотрю на нее. Вспоминаю про бумажку. Достаю, разворачиваю.
Читаю : «сынок сходи за хлебом, мы скоро будем»… капец! В стародавние времена существовал в СССР обычай " скидываться по рублю" на бутылку водки Московская за бутылку стоила! Думаю знакома эта фраза большинству! Наверное самое начало х, студенческий театр Корабелки, в котором ваш покорный слуга имел честь состоять, возвращается домой, в Питер из Москвы, с какого-то там фестиваля.
Стоим курим на перроне Ленинградского вокзала перед отправкой поезда. Выходит Валерка, как бы администратор наш общественный, и говорит " Мужики, скидываемся по рублю!
Мы начинаем собирать денюжки и вдруг в круг просовывается хорошо одетый, интеллигентного вида, но крепенько поддатый мужик видать командированный из Питера со словами" Молодые люди! Я дико извиняюсь! Я, конечно, с вами не знаком, но весьма охотно присоединюсь! Традиции и интеллигентность питерская неискоренимы! История, достойная премии Дарвина. Рассказал знакомый, работающий в автосервисе. Пригнали к ним УАЗик, что-то у него с трансмиссией. Ставят его на подъемник и, пока туда-сюда, мастер отправляет стажера, мол, ты начинай разбирать, а ребята сейчас подойдут.
А надо сказать, что кардан у ремонтируемой машины был подвязан стальной проволокой, наверное чтобы по дороге не отвалился.
И стажер не придумал ничего лучше, как встать точно под карданом и перекусить проволоку кусачками. Ну, разумеется, кардан, в полном соответствии с заветами сэра Исаака Ньютона, падает бедолаге на голову. Сотрясение мозга, перелом того и сего, матюги мастера, "Скорая помощь", в общем, все как положено. Отматерившись, мастер решает: "Хватит с нас стажеров, давайте продолжайте ты и ты" тыкает в самых опытных.
Самые опытные берут инструменты и регоча на тему "как этому придурку только в голову взбрело стоять под карданом" встают под коробку передач и откручивают все винты. Коробка весом под сотню кило падает им на головы. Приехавшие на второй "скорой" врачи поинтересовались: "Если у вас тут конвейер, так вы скажите, мы у себя тоже организуем".
От их предложения вежливо отказались. Больше к этой машине в тот день никто не подходил. На всякий случай.
Только один раз в жизни мне было действительно стыдно. Из дневника Федора Конюхова его последний переход на веслах через Атлантику в одиночку : "Сколько ни бросай за борт бутылок с письмами к моей Иринушке, эти письма будут вечно плыть и нигде не прибьются к берегу.
И, кроме меня, никто не сможет получить их. Я вчера выловил бутылку с моим письмом к Иринушке, которую бросил два года назад, когда участвовал в гонке вокруг света. Сейчас я нахожусь в тех же широтах, и вот Идут по пустыне три инвалида индуса— один слепой, другой безрукий, третий в инвалидной коляске. Выходят в оазис. Безрукий в озерцо плюхнулся — вышел с целыми. Класс, идёт урок. Кто-то на задней парте крутится, возится, мешает учителнице.
Она кричит: -Кто это там крутится? Ей в ответ: -Земля! Забавные комиксы от proidemtes. Читать далее. Zenly закрылся. Чем заменить, аналоги Зенли. Владельцы сервиса Zenly объявили о его закрытии.
Приложение было очень популярно у молодежи. С его помощью можно было делиться своим местоположением с друзьями. Чем же.
